Банников Илья Николаевич

Биография - Калининград

Герб Калининграда

"...Поздней осенью 1993 года Илью Банникова призвали в армию. Перед этим он еще успел побывать в октябрьской мятежной Москве, написал о том времени небольшой репортаж, оставшийся в рукописи. Успел поработать журналистом в региональной железнодорожной газете "Призыв" (опубликовав ряд публицистических материалов), из стен которой и ушел на армейскую службу. И уже в воинской части, в Калининграде (Кенигсберге), отметил по весне свое 23-летие... Сохранились его армейские письма к родным и друзьям. В них он оставался прежде всего мыслителем, в них нет праздной болтовни. Интересно размышление юноши об армейской службе: "Варлам Шаламов, помнится, писал, что лагерный, тюремный опыт не дает человеку ничего ценного, что он абсолютно вреден для человека, разлагает его. То же самое можно сказать и об армии - это скорее имеет отношение к миру лагерей, нежели к настоящей войне - на которой человек чувствует себя гораздо более свободным, гордым, что ли. Вообще, армия готовит человека не для войны, а для мирной жизни, для функционирования в системе государства. Одних она подавляет, делает рабом посредством навязанного труда, других - развращает бездельем и безнаказанностью... Я раньше считал себя порядочным лентяем, а теперь понял, что каждый человек больше всего на свете хочет все-таки работать, функционировать в среде себе подобных - и, кстати, вот это стремление армия убивает, она учит избегать, увиливать от работы... Ничего... я настроен вернуться максимально целым и невредимым - насколько это возможно, и выпить еще не одну кружку чая".

После того, что он видел, участвуя в боевых действиях в Приднестровье и Абхазии, у него было моральное право думать именно так, а не иначе...

В другом армейском письме к другу читаем: "Вообще, если б мне предложили год в Абхазии вместо года в казарме - согласился бы с великой радостью. Зверски жалею, что не уехал... в Сербию... Теперь, наверно, не успею. Насчет Таджикистана - ты мою позицию знаешь: я поехал бы воевать <...>. Это не та война, на которую надо ехать добровольцем. Это - второй Афган. А насчет Сербии - жалею зверски, что не использовал шанс. Вообще, я намерен съездить в Таджикистан, но в качестве корреспондента. Или в Карабах - на стороне армян. Знаешь... только тут, в казарме, понимаешь, что армия и война - вещи ну до того непохожие, что даже сравнивать нельзя. Только с автоматом в руках и в окопе я чувствовал себя свободным. У тебя будто крылья за спиной - ну да ты сам знаешь. А тут - скука, уставщина (дедовщины мало - подразделение у начальства на виду), равнение, отмашка рук, чистка пуговиц и прочий кал. На волю хочу! От этой мертвечины - в настоящую жизнь. Обещали, кстати, мне помощь с переводом в 14-ю армию в Приднестровье к Александру Ивановичу Лебедю под начало. Конечно, не совсем то, но все же".

Вот и калининградский журналист Николай Луганский, лично общавшийся с Ильей в дни армейских увольнительных, писал о нем: "Сохранить человеческое в человеке - вот о чем я прочитал в стихах Ильи Банникова... Есть в его стихах и искренность, и пронзительность, и молодежный максимализм, глубина и меткость в оценке видения окружающего мира" (газ. "Свободная зона", Калининград. 22 июля 1994 г.).

Илья еще успел прочитать эти теплые строки своего старшего товарища по перу...

4 августа 1994 года Илья Банников в непредвиденной ситуации, по сути это было настоящее ЧП, пострадал от ожогов в своей воинской части. Огонь, о котором он так много писал в стихах, настиг его, пламя подстерегло юношу в худшую минуту жизни...

Случилось это происшествие в Ильин день - престольный праздник древнего Мурома. По рассказам очевидцев, в тот и последующие дни в самом Муроме, в небе над Окой, играли огневые закатные всполохи, ставшие, для посвященных, тревожно-грозовым знамением-предупреждением о случившемся в чужедальной стороне на окраинном Западе...).

Спустя четыре дня, 8 августа, усталое обожженное сердце не выдержало - Россия потеряла еще одного своего поэта...

Мираж, что очи нам ласкал,
- Был декорацией на марле!
И лязгнул перед нами сталью
Звериный времени оскал...
И ныне в сумрачной метели
Бредем, по жизни волочась
- По бесконечности, без цели...
Мы отрезвели, повзрослели,
И наши души прогорели,
И только горький пепел в нас.

Все линии его краткой жизни мгновенно сошлись в той смерти. И об этом Илья предрекал в стихах:

Я пью за пламя моей земли,
Которое нас убьет.
Я пью за пламя моей земли,
В котором мы будем жить.

"Пройти две войны и погибнуть в мирное время. Несчастный случай. Случай ли?" - вопрошалось в некрологе "Смерть репортера", который был напечатан в челябинской областной молодежной газете "Команда", опубликовавшей в свое время лучшие репортажи Ильи Банникова.

И поэтическим рефреном продолжали звучать разбросанные на клочках бумаги строки:

Я буду жить и сдохну - как хочу,
Не каждому такое по плечу!
Пройду по струнке над пучиной риска
И гибелью свободу оплачу.

Действительно, стоит вглядеться в написанное Ильей Банниковым, вчитаться, и еще раз поймешь для себя: после такого человека остается торжествующая жизнь его творческих дел, а хвори и горести терзают лишь отчаявшихся...

Для смерти всегда есть только один повод - жизнь. Объяснить и понять эту непростую истину может лишь поэт. Вот стихи, посвященные памяти Ильи Банникова:

Мальчик, залетевший к нам Оттуда,
Рано что-то важное узнал
И уже не ждал от жизни Чуда,
Потому что больше не мечтал
О земном, о смертном и о зряшном,
Путь прошел, стремительно летя.
Мы еще побудем в настоящем,
А ему не дом уже Земля...

Автор этих строк Нина Шаламова, сумевшая, на мой взгляд, точно распознать творческую натуру Ильи Банникова, его предназначенное избранничество. И ее дополнение в прозе лишь подтверждает ту мысль: "Илья быстро созрел как художник, его человеческое созревание за этим не успело, это противоречие и разорвало его. Он не дожил, не достиг возраста, когда, поняв этот мир, ты можешь его уже пожалеть, найти ему оправдание и оправдать свое пребывание в нем. Но Илья слишком стремительно прошел свой путь". (Из статьи А.Казакова к книге "Баллада пепла")

"Извещаю Вас с прискорбием о том, что Ваш сын - рядовой Банников Илья Николаевич 1971 г.р. умер 8 августа 1994 г. от термических ожогов 3-4 степени головы, туловища и конечностей при исполнении служебных обязанностей". Такое страшное послание получили родители Ильи из Калининграда. В гибели сына было много неясного.

Самые трагические воспоминания матери Ильи Ларисы Михайловны связаны с написанием картины "Балтийское море, лиман. 1994". Эта картина - последняя в его жизни, созданная буквально за несколько минут до трагической гибели Ильи. Во время действительной военной службы в г. Калининграде он писал её в казарме, когда прозвучал сигнал о пожаре. Илья мгновенно бросил кисть, которая оставила белый мазок на картоне, и побежал спасать товарищей. Спустя четыре дня после пожара, усталое обожженное сердце не выдержало - Россия потеряла ещё одного своего поэта. Удивительно, каким пророческим был этот последний мазок кисти. Всё-таки гениальный художник непроизвольно оставил нам парус веры и надежды.

...Время, разорванное пополам как бумажный лист, остановилось для Ильи Банникова в тот роковой август 1994 года. Но оно продолжилось в его рукописях, рисунках, живописных полотнах. Там, в Калининграде, в воинской части № 52036 по-прежнему помнят его, армейского художника, подарившего своим товарищам десятки портретов, натюрмортов, пейзажей.