Банников Илья Николаевич

Художественное творчество - Художник

Балтийское море. Лиман. 1994, картон, масло

Талант Ильи Банникова проявился в его художественных полотнах довольно своеобразно. Это и ностальгические пейзажи родного древнего Мурома и природы средней полосы России, и философские картины – размышления о том, что оставит после себя человечество («Сгоревший город»), и пророческая икона «Христос карающий».

В живописи, как, впрочем, и в поэзии нашёл Илья выход своим мыслям и чувствам. Достаточно взглянуть на его тревожно-светящиеся полотна, с их огневым заревом – закатом, чтобы понять, приблизиться к разгадке его душевных страданий и мучительных раздумий.

В разговоре с сестрой Лидой Илья Банников высказал мысль о том, что бога выдумали люди, чтобы оставаться людьми. И всё же отношение к богу было в самом же поэте–художнике–философе крепко сидел демонический дух сомнения и поиска: Со Старцевым переписываюсь и сейчас. Он все так же в ротных замполитах. Вот такие дела. А колонну с хлебом мы все-таки протащили!<1988>

По словам матери Ларисы Михайловны Банниковой первое что начал делать Илья это рисовать. И рисовал в основном оружие древних воинов. В доме родителей было много книг о живописи, которые стали первыми пособиями по рисованию для сына. После четвертого класса Илья поступает в школу искусств на изобразительное отделение, которое заканчивает в 1986 году. С большим удовольствием занимался скульптурой и историей искусств. Темой его дипломной работы было "Золото скифов".

В семье Банниковых бережно хранятся рисунки юного Ильи

Некоторые картины Илья Банников рисовал для конкретных людей с особенным настроением, выражая своё впечатление от личности человека, вкладывая глубокий смысл в художественный образ.

"Христос карающий". 1992 год (дерево, масло).

Эта икона была написана И. Банниковым в 1992 году в подарок любимому педагогу института Н.В.Виноградову на день рождения. Сейчас находится в центре культурного наследия г. Челябинска. Она воплотила в себе эмоционально-философское отражение нашего смутного времени - эпохи братоубийственных войн от Приднестровья до Чечни. Пониманию карающего лика Спасителя способствуют Евангельские строки от Луки и Матфея, выписанные Ильей в обратном порядке: от частного к всеобщему, а не наоборот, как это в Новом Завете: "Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь" (от Луки. 3, 9); "Он же сказал им [фарисеям] в ответ: вечером вы говорите: "будет вёдро, потому что небо красно"; И поутру: "сегодня ненастье, потому что небо багрово". Лицемеры! Различать лице неба вы умеете, а знамений времен не можете?" (от Матфея. 16, 2, 3).

Ещё в школе Илья размышлял о боге и религии, писал работу на конкурс, посвященный 1000-летию Христианства на Руси. Илья, по словам сестры, считал, что бога выдумали люди, чтобы оставаться людьми. А в самом юноше всегда бродил демонический дух сомнения. Очень полемичны его слова: "Человек Совести - должен уйти из мира, победить дьявола в себе, и вернуться воплощенным Богом". Высокий счёт предъявлял Илья и себе самому и человеку вообще.

Отрекаюсь от грязного рая

Ты, грядущий за нами в славе!
Ты, вознесший хоругвь любви!
Торжествуя - ты будешь ставить
Светлый храм - на чужой крови!

Ты, Всевышний, благой и правый -
Не Твоя ли бесчестна речь? -
Возгласив: "Не убий!" - лукаво
Ты промолвил: "Не мир, но меч!"

Поднимись, оглянись - не мы ли
В каждой сече, в каждом бою,
Не в твою ли осанну лили
Кровь чужую и кровь свою? ...

"Вид на Оку. 1993 год.

"Вид на Оку" или "Влюблённые облака" - написана в 1993 году в подарок на день рождение сестре Лиде

ПАМЯТЬ

В моей стране, седой и дальней,
Я вижу, будто в полусне,
Полей приокских свет печальный
И лист последний на волне.

Мне снятся сумрачные воды,
Долин зыбучие пески
И уходящих пароходов
Печаль зовущие гудки.

Закатный вечер темно-синий
И тихий шепот у воды,
В ночи парома стон унылый
И свет полуночной звезды.

"Пейзаж. 1994 год.

Бывает так, что зло и твердо
Стучит и бьется кровь в мозгу,
И неудача давит горло,
И мысли крутят, рвут и жгут.

Когда вино струится ядом,
Я вижу город на реке,
Что был со мной когда-то рядом,
А ныне где-то вдалеке.

Я поднимаюсь, чтобы вспомнить
Его звезды ночную медь,
Вином судьбы стакан наполнить
И - ни о чем не пожалеть.

Древний Муром

"Древний Муром". 1993 (картон, масло)

"Муром на Оке". 1992 (картон, масло).

На картине "Древний Муром" Изображён монастырь, в котором находятся мощи Святых Петра и Февронии, покровителей семейного очага. Передаёт атмосферу благости и покоя.

У Ильи Банникова было особое видение окружающего. Как многие талантливые, тонко чувствующие гении, он чувствовал ауру места и передавал её в картинах, предвидя даже будущее. Так колокольня на картине написана как бы схематично, в тревожно-красном колорите. Илья объяснял маме, что так видит. Спустя несколько месяцев в колокольню ударила молния. Сейчас её отреставрировали.

"Сгоревший город". 1993 год (картон, масло).

"Сгоревший город" - это тоже город Муром. В облаках дыма и пламени просматриваются очертания современных построек. Через облака идёт дорога - жизнь человеческая. В какой-то момент - точка пересечения с опасностью, с огнём. "Всего-то одна секунда решит". В основе бытия человека - природа и духовность. Люди за неверие в бога и неправедную жизнь бывают наказаны. Ты вроде прожил без пятен
На совести. Честен. Тверд.
Но сам себе - непонятен,
За горло собой - не приперт.

И так собою изучен,
Что вроде - собаку съел,
Но темная твоя сущность

Не ясна тебе совсем.
Ну, что же - живи покуда,
Толкайся, беги, спеши...
Всего-то одна секунда
Решит.

Балтийское море. Лиман. 1994

Последняя работа Ильи Банникова, незаконченная. Написана на действительной службе в Калининграде. Ржавые сваи старого причала, уходящие в расплавленные закатным солнцем волны, и след от брошенной кисти в виде паруса. А художник через минуты сгорает на пожаре. Это ли не предвидение гения?

И когда по Руси перелески

Стянет острое льда остриё,

Я засну, как пылинка безвестный

На далёкой дороге её.

И туманы взовьются без грусти,

Вспыхнут звёзды янтарным огнём…

Наивысшая светлая мудрость -

Став ничем, оставаться во всём.