Либединская Лидия Борисовна

Литература об авторе

Либединская, Лидия Борисовна. "Я обеспечила ему надежный "тыл" / Л. Б. Либединская; интервьюер В. Еремин // Челябинский рабочий. — 2006. — № 103. — С.5

Москва. Лаврушинский переулок, 17. Самый центр столицы, напротив Третьяковской галереи. Дом, именуемый в прежние годы писательским. Сюда я пришел, чтобы встретиться с Лидией Борисовной Либединской — вдовой одного из первых советских писателей. Он стал широко известным после того, как в трагических тонах живо и талантливо воспроизвел родной Челябинск периода гражданской войны в повести "Неделя", вошедшей в учебники литературы последующих лет и переведенной на несколько языков.

Она радушно потчует меня в кухне, стены которой украшены многочисленными разделочными досками, подаренными хозяйке и приобретенными ею, большой любительницей, как призналась, деревянных изделий. Еще она очень любит украшения и вещицы из уральских камней и каслинское литье, чего в ее доме также предостаточно. На фоне всего этого и большого количества картин на стенах, преимущественно портретов, благодаря неувядающему обаянию и удивительно доброму обхождению Лидия Борисовна кажется некоей сказочной хранительницей духовных ценностей, заключенных в материальную оболочку сувениров и подарков и доступных всем желающим.

Она почти на 40 лет пережила мужа и в свои 76 не утратила блистательного ума и впечатляющей памяти, которую и продемонстрировала, рассказывая о неблизком прошлом. Эти качества она унаследовала от предков, связанных родством с Львом Николаевичем Толстым. Ее отец, Борис Дмитриевич Толстой, и в советское время не стеснявшийся своего графского титула, работал до ареста в Госплане РСФСР, умер в лагере для репрессированных. Мать служила корректором в редакции, написала книгу о Лермонтове.

Стала литератором и Лидия Борисовна: ее перу принадлежит 12 книг о жизни и творчестве русских и советских писателей, о декабристах. И самая лиричная, глубоко волнующая, пожалуй, — "Зеленая лампа", автобиографическая по содержанию. Много страниц в ней посвящено известным писателям, прежде всего Юрию Либединскому, с кем долго прожила в любви и воспитала пятерых детей. Она мне показала льняную скатерть с надписями и автографами знаменитостей, бывших в гостях у Либединских — на ней не было чистого уголка. "От Ахматовой — до Каверина",— сказала, бережно сворачивая скатерть.

В этом году исполняется 100 лет со дня рождения Юрия Николаевича Либединского, годами юности и творчеством связанного с Южным Уралом. Примечательно, что самым дорогим местом для него, по словам Лидии Борисовны, было озеро Тургояк, окрасившее яркими впечатлениями детство будущего писателя, проведенное в Миассе. Не раз из Москвы порывался приехать сюда, но только однажды это удалось ему сделать — вместе с женой и детьми снимали на берегу дачу. В следующий раз Лидия Борисовна приезжала в Миасс уже после смерти мужа — на встречу в библиотеку, носящую его имя. Как выяснилось в беседе, Миасс в ее памяти ассоциируется не только с ним.

— В Миассе жили семьи поднадзорно ссыльных Апполинария и Анатолия Герасимовых, с которыми дружили Либединские, — рассказывает Лидия Борисовна. — Еще детьми познакомились Юра и Марианна Герасимова, или Мураша, как ее звали родные и как потом ласково называл ее Либединский, немало времени проводили вместе на хуторе у ее дяди. Затем революционные идеи окончательно сблизили их. Оба со всем максимализмом юности, жаром революционных убеждений бросились в горнило сражений за новую жизнь. В гражданскую их пути не раз пересекались в Челябинске, где Марианна работала начальником крупного отдела ЧК. Эти встречи нашли затем отражение в повести "Неделя", в которой под именем Анюты Симковой Либединский вывел Марианну, ставшую вскоре его женой. Он сделал ей предложение, бросив рукопись первого своего произведения ей под ноги.

— Однако, насколько известно мне, брак их был недолгим.

— Они были больше товарищами по борьбе, чем супругами. Потому, наверное, не заимели детей. Однако теплота отношений сохранялась между ними всегда. Когда Марианну арестовали по ложному обвинению, Либединский написал письмо в ее защиту Сталину и передал через Фадеева. Пять лет пробыла в лагерях Марианна, вернулась в 1944 году больной женщиной. У нее была опухоль мозга. Зная об этом, она повесилась.

— У Марианны была сестра Валерия, которая вышла замуж за Фадеева...

— Валерия Герасимова стала хорошей писательницей. Очень жаль, что о ней немногие помнят.

— Почему они разошлись?

— Были молодые, ревновали друг друга постоянно, словно ожидая, кто первым изменит.

— Либединский и Фадеев были друзьями?

— Кроме своеобразного родства через сестер Герасимовых их сближало многое. Оба входили в правление РАППа, оба воспевали в своих произведениях борьбу за советскую власть, героев революции и гражданской войны. Однако и в жизни, и в творчестве Либединский не был столь фанатично преданным насаждаемой коммунистами идеологии, безоговорочным сторонником партийногосударственного курса. Помню горячий спор между ними относительно творчества Зощенко, которого Либединский считал по-настоящему талантливым, несправедливо гонимым.

А взять повесть "Неделя". Написанная писателем-большевиком, она тем не менее включала сомнения в правильности и справедливости жестоких мер "красного террора", устроенного чекистами. В первых изданиях сохранилось письмо сотрудника ЧК к своему начальнику, в котором с душевной болью и непониманием вспоминает он расстрел белогвардейцев: их заставили раздеться донага, не вняв предсмертным отчаянным просьбам не унижать этим их человеческого достоинства.

— Как Либединский относился к Сталину?

— Боялся, как большинство честных советских людей. Причем страх этот был далеко не беспочвенный: негативное отношение Сталина к Либединскому основывалось на том, что в свое время на страницах "Правды" "Неделю" похвалил Бухарин. Проявилось оно и в исключении Либединского из партии, последовавшем за арестом критика Авербаха, с которым Юрий Николаевич был дружен. Он сам ожидал ареста. Вместе с тем, повторюсь, Либединский нашел в себе мужество написать письмо "вождю всех народов" с просьбой освободить Марианну Герасимову, которая в то время уже не была его женой.

— Не аукнулось ли родство с ней Фадееву?

— Я так думаю, что ее арест был своего рода способом надломить волю Фадеева. Сталин знал о его привязанности к сестре первой жены, их горячей дружбе.

— Много существует версий о причинах самоубийства Фадеева. Одна из них — нелады с совестью, напоминавшей о незаконно арестованных с его согласия и расстрелянных писателях. Ваше мнение на этот счет.

— Он не санкционировал аресты, ни на одном ордере его подписи не обнаружилось. К тому же не он, а другие находились у руководства Союзом писателей в 37-м году.

— Известно, что накануне его самоубийства вы с Либединским были на даче у Фадеевых. Предвещало ли что-то страшную развязку внутренней драмы писателя?

— Я уже рассказывала об этом в интервью газете "Неделя". Повторю то же самое. Мы пришли к нему на дачу в полдень. У него случались жуткие бессонницы, и в ту ночь он долго мучился, пока не принял изрядную долю снотворного. Обычно Фадеев был подтянутым, чисто выбритым, а тут вышел в потрепанной пижаме. Я увидела небритую шею в морщинах и впервые осознала, как он сильно сдал. Странный разговор получился между нами. Говорил преимущественно он, перебирая вехи своей жизни — то с глубоким пугающим трагизмом, то с надеждой на понимание потомков.

К слову, у него в то время произошла катастрофа с романом о становлении Магнитки "Черная металлургия". Он поначалу увлеченно работал над ним. Из документов, которые изучал, следовало, будто в 30-е годы там было выявлено немало "врагов народа". После ХХ съезда стало ясно, что те люди врагами не были, роман "посыпался".

Фадеев очень боялся Сталина. В 46-м грянуло разгромное постановление по журналам "Звезда" и "Ленинград", от руководства Союзом писателей отстранили ленинградца Тихонова и на эту должность решили снова поставить Фадеева (в первый раз его сняли в 44-м, в связи с появлением автобиографической повести Зощенко). Его вызвали к Сталину, откуда он приехал совершенно неузнаваемым. "Вы поймите, — говорил он, — я же не могу одновременно стоять и лежать". То есть он отказывался, как мог. Я сказала: "Не хочешь стоять и лежать — будешь сидеть. Знаешь, как это случается?" Он говорит: "Это, конечно, остроумно, но... лучше дай нам водки". Замученный был человек.

— Лидия Борисовна, как вы относитесь к сталинской эпохе?

— Не дай Бог, чтобы она когда-нибудь повторилась. Страшное время, унесшее жизни миллионов безвинных людей. Я с внутренним содроганием думаю об этом, видя, как новые коммунисты рвутся к власти. У них было бы куда меньше шансов, если бы в свое время совершился публичный суд над партией.

— Вы состояли в партии?

— Не была ни пионером, ни комсомольцем, ни членом партии. Ленин для меня не был кумиром, Сталина я ненавидела. Всегда с недоверием относилась к идеалам социализма, хотя умела ценить веру в них тысяч советских людей. Либединский искренне верил в справедливость социалистического строя, но никогда не идеализировал действительность, видя в ней массу отступлений от провозглашенных партией идей. Никогда не шел на компромисс с собой, может быть, поэтому и спустя годы в его "огород" не бросают "камни" нынешние любители сенсационных разоблачений.

— Когда в 1942 году в Москве вы познакомились с Юрием Николаевичем, вам было едва за 20, а ему — 44 года. У него в Ленинграде были вторая жена, сын. Как случилось, что он бросил семью ради вас?

— Он был женат на Марии Берггольц, сестре Ольги Берггольц. Она была актрисой. Театр, богемная среда заполняли ее жизнь практически полностью, на дом времени не оставалось. Юрий Николаевич тянулся к домашнему уюту, как ребенок, радовался гречневой каше на завтрак, чай пил только хорошо заваренный. Наша любовь потому, наверное, длилась столько лет, что я надежно обеспечивала ему "тыл". Ну а судьба свела нас во время, когда он выздоравливал после тяжелой контузии: я была его сиделкой, секретарем, возлюбленной. Довольно подробно я рассказала об этом периоде в книге "Зеленая лампа".

— У вас пятеро детей...

— Моя старшая дочь — от первого брака... С Либединским мы нажили четверых детей. Единственный сын не дожил до сегодняшних дней. А вот с его сыном от второго брака, как и с Марией Берггольц, я по сей день остаюсь в добрых отношениях.

В нашей семье — 36 человек, в том числе 14 внуков, 7 правнуков. Две мои дочери с семьями живут в Израиле, я нередко езжу к ним в гости. Вообще я очень люблю путешествовать. Объездила почти всю нашу страну, хорошо знаю Европу, вот только в Америку не еду принципиально — не по душе мне их прагматизм.

— Собираетесь ли на Урал?

— В декабре нынешнего года намерена приехать в Челябинск, где, надеюсь, вспомнят о 100-летии Либединского.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Готовлю передачи для телевидения и радио. Пишу книгу о Сперанском — российском реформаторе времен царствования Александра I, сосланном за свои поистине выдающиеся труды в Сибирь. А еще практически каждый день с удовольствием принимаю гостей. На Пасху, к примеру, пришли 25 человек.

— Верите ли в успех проводимых ныне реформ?

— Верю в нынешнюю молодежь. Она в большинстве способна, дерзка и не так чужда исконно русской духовности, как зачастую с надуманным страхом говорят и пишут...

Беседовал Валерий ЕРЕМИН