главная • для школьников 5-9 классов • Савин В. А. | ||||
Савин Виктор АфанасьевичТексты произведений
Савин, Виктор Афанасьевич. Хитрый заяц / В. А. Савин // Юванко из Большого стойбища : Повести и рассказы. М. : Дет. лит., 1975. C. 227-231. Я давно мечтаю о гончей собаке. А пока что хожу на зайцев без
помощника. Одному-то очень плохо. Про зайца говорят, дескать, он трус.
Это неверно. Зря ему такую характеристику дают. Трусы часто гибнут
из-за своей трусости, с перепугу, очертя голову кидаются из огня да в
полымя. Заяц, особенно беляк, не таков. Вот послушайте-ка.
В этом году долго не было снега. Были крепкие заморозки, густые
иней, толстым слоем покрывавшие тротуары и крыши домов, деревья и
травы, а снег все не выпадал. Зайцы, как пришел срок, сменили свою
летнюю одежонку на зимнюю. Туго им стало в наших лесах. Куда ни глянь,
ель да сосна, а береза встречается редко. Кругом черно и желто. Зайцы
на этом фоне, как бельмо. Сколько ни прячься, ни маскируйся все
равно отовсюду видно.
В воскресный день взял я ружье и пошел в лес. Думаю, теперь
отыскать зайчишку легко. Забрел в густые кустарники, в мелкие ельники.
Где, как не здесь, искать добычу. Хожу, зорко посматриваю вперед, по
сторонам. Жду, вот-вот набреду на беляка. Лежат они в такую пору ой
крепко! Иной раз подпустят, что хоть руками хватай. Ну, брожу так-то.
В лесу благодать. Солнышко пригревает, серебрит вершинки деревьев, а в
тени на пожухлых травах лежит иней. От этого травы кажутся жесткими,
шершавыми. Воздух чист, прохладен, ядрен. Проведешь рукой он будто
так и льнет к ней. Дышишь не надышишься.
Обошел так одну мохнатую горку, другую. И хоть бы где-нибудь
помаячил зайчишка! В одном месте под кустом (обрадовался было) ага,
что-то белеет! Встрепенулся, курки взвел. Иду на цыпочках, голову в
плечи втянул. Уже предвкушаю добычу: сейчас подойду, нацелюсь и
бабахну. Зайцы в это время не скажешь что жирные, но мясистые. Подошел
на выстрел. Вгляделся, а там, тьфу, клочок газеты!
Под вечер возвращался домой пустой, раздосадованный. Сколько леса
исходил, а толк какой? Чтобы не колесить по дороге, проложенной в
объезд совхозных полей, решил идти напрямик по зяби. На бугорке,
открытом всем ветрам, смотрю то тут, то там лежат камни: не то
известняк, не то белый мрамор. У нас на Урале это обычное явление.
Ружье у меня на плече, а мысли давно уже дома. Изрядно устал,
проголодался.
Немножко не дошел до бугорка некоторые камни, вот тебе на,
ожили! Поднялись из борозд и ходу к ближайшему леску, словно челноки
ныряют на черных волнах.
Вот так косые! Ловко они обманули меня. Не успел даже ружье
вскинуть.
Через несколько дней наконец-то небо нахмурилось и выпал снег.
Пушистый, мягкий. И будто теплый. Снова собрался в лес. Иду неслышно,
точно по ковру. Теперь-то, соображаю, зайчишки от меня никуда не
денутся. Напасть бы только на след. А там найду, выслежу добычу. Опять
же шагаю в горки, в ельники. Деревца-подростки стоят в темных
синеватых шубках до пят, в белых шапках, воротниках и варежках. На
еланьках, на немятом снегу все расписано: где мышь проложила двойную
строчку, где рябчик наставил крестики, где снегирь краснозобый
раскрошил зернышки ягод шиповника.
А вот и заячий след. Ночью беляк жировал в болотце под горой, а
на рассвете отправился на лежку. След еще свежий, ясный, на
продолговатых оттисках лапок даже заметны углубления от коготков. Заяц
не спешил. Легонько трусил, часто садился, оглядывался, прислушивался
и прыгал дальше. На горе среди ельников стелющиеся липняки, колодник.
Там и лежка.
Оно так и оказалось. Перед тем как залечь, заяц попетлял,
нарисовал такой лабиринт из следов, что никак в нем не разберешься. Но
меня, зайчатника, с толку не собьешь. Сделал большой круг и нашел, где
заяц покинул лабиринт. Он дал такой прыжок в сторону, что даже не
устоял на ногах, упал, перевернулся, а оправившись от ушиба, прямым
ходом пошел на лежку.
Лежал он в кроне старой ели, поверженной грозой. Забрался под
ветки, вырыл ямку и притих. Я неслышно подошел вплотную, почти не
дышу, до предела напрягаю зрение. И только начал подымать ружье, он
как стриганет из своего укрытия и сразу за кучу хвороста, за
деревья, за колодины.
Эх, елки-метелки! Проворонил косого.
И опять пошел по следу. И что вы думаете, испугался он, удрал
куда глаза глядят. Ничуть не бывало. Отбежал немного и сидит, слушает,
глядит, где я. Только начну приближаться к нему на выстрел, он снова
отбежит подальше и снова навострит глаза и уши. Все время держит меня
на виду и не убегает. Ну и хитер!
Шел я за ним так, шел. Километра полтора, наверно, вел он меня,
дурачил. Терпение мое лопнуло. Разозлился и трахнул в него картечью.
Знаю, что не долетит, а все же пусть чувствует, что я с ним
церемониться не стану.
После выстрела косыга исчез. Прошел еще сколько-то по его следу.
Гляжу начал улепетывать от меня во все лопатки, нигде даже не
присел.
Давно бы так! говорю.
Сажусь на валежину. Думаю, пускай уйдет подальше, успокоится,
потом где-нибудь снова заляжет, а на лежке-то его авось пришью
зарядом.
Просидел с час. Отдохнул. Полюбовался первым снежком, покрывшим
ели и пихты, точно ватой, а голые осинки и липнячок стеклянными
бусами. Поел ягод рябины, прихваченных морозом, ставших
кисло-сладкими, и тронулся в путь, за беляком.
Сначала убегал он без оглядки, а затем сбавил галоп и перешел на
рысцу. Снова изредка сидел, прислушивался и уже спокойный уходил
дальше, огибая гору.
След привел в болотце, где ночью заяц кормился, а затем вывел на
мой след, по которому я уже шел к лежке на горе. Выходит, круг
замкнулся. Надо думать, что беляк где-то снова залег. И лежит, чуткий,
настороженный. Как бы опять не прозевать.
А заяц шел по проторенной тропинке без задержек, миновал
наслеженный лабиринт, лежку под сваленной елью, валежину, на которой я
сидел и отдыхал. Так что же получается, мне снова идти за ним и делать
круг? Докуда же, как собаке, гоняться за косым?
Плюхаюсь на валежину. И только тут замечаю, что сильно вспотел.
Снял шапку, а подкладка у нее мокрая, хоть выжимай. Мокро и на плечах
под стеганой фуфайкой. Сижу, а от меня идет пар, как от раскрытого
котла над огнем.
Ну и косыга, как он меня упарил!
Сижу так-то, поглядываю вокруг. И лес будто не тот, стоит
мрачный, почерневший, голые осинки и липки выглядят зябкими,
сиротливыми. И небо над головой, над лесом какое-то грязно-серое,
низкое. Снег под рябинкой, увешанной гроздьями ягод, кажется
розовато-бледным, тусклым. Словом, невесело!
Внизу, откуда я только что пришел к облюбованной валежине, слышу,
раздался щелчок, будто кто-то сломал тонкий сук. Ну, понятно, устремил
туда взор. Гляжу и глазам не верю. За дальней, довольно приметной
елкой с раздвоенной вершинкой заяц. Приподнялся на задние лапы,
вытянул шею, поводит ушами и смотрит на меня. Неужели это тот самый,
за которым я гнался?
Сейчас проверим! Встаю, надеваю холодную мокрую шапку и трогаюсь
дальше по следу. Иду, не оглядываюсь. Миновал лесную поляну, зашел за
густую елку и за нею притаился. А сам сквозь ветки наблюдаю за
противоположной опушкой поляны, через которую прошел, оставив четкие
следы.
Стою, смотрю, затаил дыхание. Вскоре показался и заяц. Подошел к
опушке. Оглядел елань. Увидел, конечно, на ней мой след. Встал на
задние лапы, уши торчком, вертит головой из стороны в сторону. Потом
присел. Сидит, словно прирос к месту.
Я стоял, ждал, полагая, что заяц и дальше пойдет за мной. А как
выйдет на открытое место, я его угощу свинцовым горохом.
Прошло минут пятнадцать, двадцать. Мое терпение подходит к концу.
А заяц скусил под корень торчавшую из снега метличку и не спеша жует
ее, постепенно упрятывая в рот, и словно помахивает мне метелочкой. И
тут меня взорвало:
Хватит играть в прятки!
Выстрелил в его сторону, плюнул и пошел домой.
Давно я мечтаю о гончей собаке. Одному-то без нее больно плохо.
|