Аношкин Михаил Петрович

Тексты произведений

Аношкин, М. П. Приключение Герки и Павлика на Увильдах : повесть / М. П. Аношкин. — Челябинск : Кн. изд-во, 1959. — 43 с.

Нечего делать

Оба приятеля жили в Кыштыме недалеко от вокзала. Дом Герки Устинова стоял на углу: окна выходили сразу на две улицы. Дом Павлика Бессонова был двухоконным. Он примыкал к устиновскому. Между ними чернел проулочек, до того узенький, что его можно было назвать щелью. Летом в нём буйно росла крапива, а зимой наметало много снега.

Тесное соседство было на руку приятелям. Стоило Герке забраться на сеновал, сдвинуть доску на крыше — и двор Бессоновых виден был как на ладони. Свистнет Герка — и Павлик уже слышит.

Но лазить на сеновал каждый раз не хотелось. И надумали друзья провести от двора к двору, через проулочек, собственной конструкции телефон. Тонкой проволоки достал Герка, у своего старшего брата, монтера, а колокольчики раздобыл Павлик один с малиновым звоном, другой — ботало. Герка отказывался брать неуклюжее, с дребезжащим звуком ботало. Павлик же ни за что не соглашался отдать колокольчик с малиновым звоном. Так, наверно, и не достигнуть бы им согласия, не быть бы телефону, но выручил Герка. Он предложил менять колокольчики каждые пять дней. Пять дней, скажем, колокольчик пусть звенит у Павлика. А пять — у него, у Герки.

Павлик некоторое время большим пальцем ноги разгребал песок, морщил лоб, а потом вдруг обрадовался и сказал, что он то же самое хотел предложить, но не успел: Герка опередил.

Телефону дольше пяти дней просуществовать не удалось. Брат надрал Герке уши и приказал сию же минуту принести проволоку, иначе обещал поймать мышь и посадить её Герке за пазуху. Мышей Герка боялся больше всего на свете, но брата не послушался.

Зато Павлик выдержки не проявил. Мать пригрозила: если Павлик не принесёт ботало, она запрёт неслуха в чулан и пожалуется отцу. Павлик побежал искать Герку.

— А как же телефон?— спросил тот.— Да ты знаешь, меня Сашка мышом пугал, а я не струсил.

— Мышом!— презрительно произнёс Павлик. — У нас Пестрянку без ботала в табун не берут. Она убегает. А без ботала её не найти, понял? А потеряется, тогда что?

— Не потеряется. Кому она нужна, ваша Пестрянка?

— Всё равно давай мне ботало.

— Захныкал,— рассердился Герка.

Когда телефон был ликвидирован, приятели забрались на каменную ограду бессоновского двора и мрачно стали обозревать огороды. Картошка цвела. Устиновская баня со всех сторон заросла коноплёй. Ну ничего же нет интересного! Куда бы пойти?

— А что,— сказал Павлик,— пойдём в нашу школу. В поход собираются. На озеро или на гору.

Герка лениво повел плечом. Оба учатся в разных школах: Герка в привокзальной, а Павлик в той, что на улице Республики. Это с какой же радости он, Герка, пойдёт в чужую школу?

Опять замолчали. И так сидели на стене до тех пор, пока их не согнала мать Павлика. Спрыгнули приятели со стены, вышли на улицу и побрели! на городской пруд — хоть искупаться, что ли. Купались недолго — надоело. Лежали на животах и Кидали в воду камни. Чуть позднее у соседских мальчишек, которые купались недалеко, завязали узлом рукава рубашек, а чтобы труднее было развязывать, намочили в воде и посыпали песком. Их чуть не поймали за этим делом, и приятели едва успели унести ноги.

Когда друзья возвращались с пруда, в Геркиной голове сверкнула замечательная мысль. Герка, поражённый ею, остановился.

— Ты что это, Герка?— тихо спросил Павлик.

Герка схватил приятеля за руку, притянул к себе и на ухо прошептал:

— Бежим!

— Куда?

— На Увильды!

Павлик кое-как сообразил, что от него требует Герка, а сообразив, приуныл.

— Тоже придумал,— проговорил он.— Ну пошли, чего встал?

— Нет, ты погоди,—настаивал Герка.—До Черемшанки доедем на поезде, а там пешком. Лодку возьмём, уедем на остров. Построим шалаш... Бежим, Павлик!

— На остров? На необитаемый?— заговорил Павлик. На Увильдах он не бывал, но слышал о них много: будто это озеро, как море, громадное — краю не видно, что на нём, как на настоящем море, есть необитаемые острова и рыбацкие корабли. Герку однажды брал с собой брат — посадил на мотоцикл и повёз. Потом Герка много хвастал, а может, и правду говорил про это озеро.

— Точно!— воскликнул Герка.— Кругом море, а мы одни. На море буря разыграется, наш шалаш вот-вот в воду унесёт, а мы, знаешь, как моряки, биться с бурей будем!

— И подплывает рыбина к лодке, ба-а-льшущая,— загорелся Павлик, но Герка вдруг оборвал его:

— Бежим?

— А мамы?.. Они нас потеряют. Нет, не согласен.

— Мама,— скривил губы Герка и свистнул.— Ты ещё скажи ей, что на остров поедем. Она тебя в чулан тогда запрёт.

Приятели продолжали путь молча, насупившись. Каждый искал выход: как удрать на озеро? И Герка, кажется, нашёл его. Веснушчатое лицо расплылось в улыбке.

— Знаешь, Павлик,— сказал он.— Мы пойдём в поход с вашей школой.

— Сам же говорил — скучно будет.

— Да мы нарочно! Дома скажем — со школой, а сами — одни. Вот и всё!

Павлик даже присел от радости. А присев, подпрыгнул и толкнул Герку локтем:

— Только ты не задавайся. Маленько можно, а много не надо. Ладно?

И в знак того, что по всем вопросам достигнута договорённость, друзья обнялись и зашагали быстрее — гордые, независимые.

Дядька в соломенной шляпе

Через несколько дней друзья прибыли на Перевалочную базу. Паровозик и вагончики здесь были намного меньше обыкновенных, сама же дорога называлась узкоколейкой — Кыштымско-Карабашская узкоколейная. Паровозик тут ходил бойкий, задорный и крикливый. Его в шутку прозвали куяном, что по-башкирски означает заяц. Он гудел так тонко, что и вправду напоминал крик обиженного зайца.

На этой маленькой станции приятели чувствовали себя как дома: жили недалеко и часто здесь бывали.

Павлик потянул приятеля к кассе. Но Герка махнул рукой, не зря же он три или четыре раза ездил до депо и обратно без билета. Он повёл Павлика в обход, на другую сторону поезда. Приятели устроились в тамбуре хвостового вагона. Настроение у обоих поднялось. Павлик замурлыкал песенку, но, получив по спине, смолк и спросил, сколько Герка взял крючков. Герка ответил, что три, чем ещё больше развеселил Павлика — он взял ровно в два раза больше. Зато у Герки имелся настоящий, с двумя лезвиями перочинный нож, а у Павлика — ржавый обломок столового ножа. Но опять же, Павлику мать напекла разных шанег, а у Герки была обыкновенная булка из магазина. Когда сравнению подверглись все запасы, беглецы миролюбиво решили, что всего у них хватает и в будущем эти запасы они поделят по-братски, пополам. Павлик тут же отдал. Герке один крючок. Таким образом, у Герки стало четыре, а у Павлика пять. Но так как ножи поравнять нельзя, то пятый крючок, конечно, должен быть у Павлика.

Рессоры у вагончиков были очень плохие, на стыках трясло немилосердно, даже в животе что-то вздрагивало. Но приятелям всё было нипочём: главное, они ехали. Они, пожалуй, спокойно доехали бы до Черемшанки, если бы какой-то дядька не заметил их на одной из остановок. Он с первого взгляда не внушил ребятам доверия. На нём была широкополая шляпа, каких в Кыштыме не носили,— разве это не подозрительно? У него были длинные усы: подобных усов Павлик и Герка ни у кого из родных и знакомых не видели. К тому же, под пиджаком с правой стороны у дядьки что-то оттопыривалось, и Павлик высказал догадку, что это наган. Ведь милиционеры так же носят свои наганы. Может, он переодетый милиционер? Вот подойдёт да потребует:

— Ваши билеты!

А где они, эти билеты? Павлик подвинулся в глубь тамбура и потянул Герку. Тот похорохорился: мол, ничего я не боюсь! Но когда странный дядька в соломенной шляпе прошёлся мимо вагона ещё раз, подойдя настолько близко, что Герка увидел его свирепые глаза, приятели больше не колебались. Они быстро перекочевали на другую сторону тамбура.

Однако стоило им туда пересесть, как дядька появился и с этой стороны.

— Давай слезем,— упавшим голосом проговорил Павлик, и у него задрожали ресницы.

Но паровозик взвизгнул, и поезд тронулся. Дядька исчез.

Снова они увидели его на Черемшанке. Его широкая спина и соломенная шляпа мелькнули за палисадником домика, который стоял на отшибе. Павлик принялся утверждать, что дядька спрятался за палисадником нарочно, чтобы оттуда незаметно проследить, куда они направятся. Герке надоели эти подозрения. Он обозвал Павлика трусом и двинулся к магазину, чтобы узнать дорогу на Увильды. Павлик обиделся, хотел было возвратиться домой, но его окликнул Герка.

— Семь километров,— сказал он авторитетно,— прямо по этой дороге. А ты чего кислый?

Павлик пробурчал что-то неразборчивое и уныло поплёлся за приятелем. Тот вышагивал бодро, но его начали одолевать сомнения: не круто ли он обошёлся с Павликом?

— Знаешь, Павлик,— заговорил он примирительно,— наудим рыбы, будем ее на солнце сушить. Ладно? И знаешь, мы на лодке парус устроим.

— Из чего?

Герка задумался — не из чего делать, но уверил:

— Найдём!

— Найдём! — засмеялся Павлик. Мир был восстановлен.

Где взять лодку

На озере они появились во второй половине дня и разочарованно вздохнули. И никакое это не большое озеро, а просто какой-то пруд. Да и тот зарос наполовину камышами и кувшинками. Лес сосновый к берегу близко подступил. Берег к воде спускался покато. Почти у самой воды, куда вышли друзья, примостилась чья-то баня. От бани вилась к воде дорожка, кончалась она длинным деревянным настилом, который служил чем-то вроде пристани. К настилу были пришвартованы две лодки — одна плоскодонная, а другая долблёная.

Приятели уселись на траву.

Призадумавшись, они не заметили, как позади появилась женщина с лопатой и с банкой червей в руках.

— Добрый день, туристы,— поздоровалась она. Павлик вздрогнул, схватил рюкзак, который только что снял с плеч.

Герка оглянулся. Видя их растерянность, женщина улыбнулась и спросила, одни они или ещё с ними кто есть.

Герка толкнул Павлика и ответил, что не одни, а со старшим братом. Он ещё там Герка махнул в сторону насыпи, но сейчас придёт.

— Тетенька,— наконец осмелился спросить Павлик,— это Увильды?

— Увильды.

— Какие же это Увильды? — не поверил Герка.— Увильды разве такие? Они во какие — море!

— Ты пойди на тот берег — видишь, где водокачка,— посмотри и тогда скажешь, море тут или нет. А это Окунёвка — заливчик такой.

Друзья облегчённо вздохнули. Женщина взошла на мостик, отвязала долблёную лодку и шагнула в неё. И только тут ребята заметили в лодке удочки. Такое нетерпение вдруг разобрало Герку, что он не выдержал и спросил у женщины:

— Это ваша лодка?

— Наша.

— И эта ваша?

— И эта наша.

Герка так откровенно вздохнул, что женщина без слов поняла его и сурово сказала:

— Не дам, не проси. Пусть придёт ваш старший брат. Ему дам. Но где же он?

Герка смутился и тут услышал призывный клич друга. Оглянувшись, он увидел, что Павлик, подхватив рюкзак, во весь дух мчится вдоль берега, в сторону водокачки. По насыпи, отделявшей берег озера от леса, со стороны Черемшанки, шёл дядька в соломенной шляпе. Направлялся он к бане. Герка не стал много раздумывать и тоже рванулся вслед за товарищем. Женщина неодобрительно покачала головой и, заметив дядьку, вылезла из лодки и пошла ему навстречу.

Пришли в себя приятели возле водокачки. Не зря эта соломенная шляпа движется по следам. Надо убираться подальше. Берёг большой. Можно в такое место забраться, что никакая соломенная шляпа не разыщет. Они миновали водокачку, перевалили через бугор и очутились на чудесном тальковом берегу.

Был ранний вечер. Спадала дневная жара, синяя дымка окутывала весь мир. Эта дымка делалась тем гуще, что обширней был водный разлив. Уже там, где озеро, окаймлённое по сторонам тёмной зеленью берегов и островков, сомкнулось с горизонтом, там синяя дымка снова посветлела и постепенно слилась с нежной голубизной неба. И так ослепительно, ровно легло это громадное озеро, что казалось оно затвердевшим, хрустальным. И так хороши были зелёные, в причудливых изгибах берега, так они были таинственны и неведомы, что Павлику и Герке подумалось о том, что вот-вот из скрытых заводей выплывут быстроходные челны каких-то неизвестных лесных жителей. Далеко впереди из воды вдруг встала каменная громада острова.

Решено было ночевать на гальковом берегу. От соломенной шляпы ушли далеко, здесь было много дров, хорошо можно порыбачить с берега. К тому ж, где-то поблизости было жильё, и там наверняка можно достать лодку.